Пища в строительной обрядности

   Завершающим аккордом первого этапа возведения дома  являлось угощение, выставляемое внутри сруба на шкуре мехом наружу. Это связывалось с обеспечением благополучия возводимого дома «снизу». Прерывание возведения дома обрядовыми угощениями весьма показательно, так как приготовление еды и питья для обрядовой трапезы, по мнению А.К. Байбурина, является воспроизведением основной идеи ритуала преобразования «естественного» в «искусственное», а совместная трапеза выступает в качестве иллюстрации собирания и деления, реализующих основные мотивы и действия креационного мифа.

   Обеспечение благополучия дома связывалось и с торжественным подъемом матицы (матича), а моделировалось это с помощью определенной жертвы. «Когда матицу ложишь, клали копеек 20. Когда матицу поднимали, ничего не говорят. Когда потолок ложат, песенку поют и все. Богат, кто, что может, больше частушку. Все будут плясать да петь, хорошо будете жить, не волноваться»; «…матицу положит, туда деньги ложили, по мелочи, медяк», «чтоб всегда деньги были».

   При  подъеме к матице обязательно привязывают рыбник и бочонок пива, завернутые в шубу. Использование шубы связывалось с тем, чтобы в доме было тепло. Рыбник и пиво выступают главным угощением строителей. Это угощение снимал один из участников обряда, поднявшись по бревнам красного угла и совершив обход дома посолонь - шондi гöн ньылыд (букв. по шерсти солнца). Такое действие как бы закрывало возводимое помещение, моделировало замкнутое пространство будущего жилого помещения. И связывалось это с ролью матицы, как в ритуальной,  так и в повседневной практике. Благодаря своему конструктивному положению матица обозначала, прежде всего, границу  между верхом и низом, внутренним и внешним пространством, что придавало ей значение основного классификатора пространства дома. Матица, ассоциировавшаяся с мировым древом, выступала связующим началом не только по отношению к конструкции дома, но и по отношению к проживающим в этом доме членам семьи.

   Завершение возведения сруба связывалось с подъемом князевого бревна (князь кер), к которому, как и в случае с матицей, привязывали рыбник вместе с бочонком пива, а в Прилузье к «князю» привязывали рыбник и коровай, что можно рассматривать как  способ моделировки благополучия нового дома «сверху». В данном случае необходимо подчеркнуть, что обрядовая практика приурочена именно к установке князевого бревна, а не охлупня. Хотя, исходя из технологических приемов строительства дома, логично предположить, что последний аккорд в строительстве должен быть связан с установкой охлупня. Но, охлупень, соотносимый с двухскатной крышей, в строительстве коми (зырян) явление позднего характера.  Установка же князевого бревна,  к которому крепятся слеги для укладки теса, выступала завершающим актом при возведении односкатной крыши, хронологически и технологически одним из самых ранних способов покрытия дома. Поэтому и сохраняются обрядовые действия именно с установкой князевого бревна.

   Трехчастная структура ритуала возведения нового дома соотносится с представлениями о троичности любого процесса (начало-середина-конец). И, соответственно, три основных элемента вертикальной конструкции дома, соотносимые с закладкой сруба (строительная жертва), укладкой матицы и установкой князевого бревна, равнозначные трехчленному делению  мира, подчеркивались тремя угощениями, устраиваемыми хозяином будущего дома по завершению каждого из этих трех этапов строительства. В состав этих угощений обязательно входили рыбник и домашнее пиво, отражающие основные хозяйственные занятия коми (зырян). Одинаковость продуктового набора выставляемого угощения подчеркивала важность и равнозначность моделируемых границ в вертикальной структуре дома, соотносимых с тремя мирами Космоса. Основная направленность этих угощений связывается в народной культуре с обеспечением благополучия в новом доме.